Дело о нерешительной хостессе [= Дело нерешительной хостессы; Гиблое дело ] - Эрл Стенли Гарднер

У Марты Лавины подобного не допускалось. Ее танцовщицы былидействительно танцовщицами. Ее хостессы были скромного поведения, с необычайноизящными фигурами и одеждами.

Говорят, будто однажды Марта Лавина сказала: «Хорошаяхостесса должна отвечать трем требованиям: обладать невинной внешностью,возбуждающим телом и не иметь под платьем ничего, кроме соблазнительныхизгибов».

Все заведения Лавины размещались неподалеку от города втщательно продуманных точках.

Сидя за своим столиком на вилле «Лавина-3», Мейсон разглядывалпублику в зале ресторана.

Около двадцати завсегдатаев за длинным столом были вовлеченыв оживленную, приправленную алкоголем дискуссию. Они, очевидно, недавнозакончили ужин и сейчас принялись за кофе и ликеры, посвящая оставшуюся частьвечера общению. Официанты оставили этот столик в уединении, подходя получитьзаказ лишь тогда, когда кто-либо из сидевших за ним подзывал их взмахом руки.

Острый контраст между тем, как обслуживалась эта компания, итой манерой, в которой официанты вежливо обращали внимание простых посетителейна значимость пространства, занимаемого ею, подтверждал, что эта группа былаэлементом той «атмосферы», которую Марта Лавина так стремилась поддерживать икоторая так хорошо окупалась.

Свободных столиков оставалось немного, большую часть временив заведении было людно, и Мейсон решил, что наплыв посетителей не спадет,пожалуй, и после полуночи.

Отличить профессиональных хостесс было сложно. Они держалисьсовершенно незаметно и не вступали в переговоры с присутствующими.

Однако когда зазвучала танцевальная мелодия, Мейсон,наблюдавший за парами на площадке, заметил ужинавших до этого в уединении двоихмужчин, танцующих с молодыми симпатичными девушками. Когда танец закончился,девушки присоединились к мужчинам за их столиком. Они были общительны, с яркойвнешностью и спокойными манерами и практически ничем не отличались от другихкрасивых молодых женщин, присутствовавших в зале.

Мейсон подал знак метрдотелю, и тот заспешил к его столику.

— Петти сегодня здесь? — спросил адвокат. Брови метрдотеляслегка приподнялись:

— Вы знаете Петти?

— Я знаю того, кто знает ее.

— В данный момент ее нет поблизости, но я мог бы поискать, —проговорил метрдотель, не отрывая глаз от скатерти.

— Я хочу предложить ей составить мне компанию, если,конечно, она согласится, — сказал Мейсон и вложил еще пять долларов в рукуметрдотеля. — То было за столик. Это — за Петти, — пояснил он.

— Подождите немного, — попросил метрдотель. Делая заказофицианту, Мейсон придирчиво выбрал блюда, продемонстрировав, что желает всесамое лучшее и не беспокоится о цене.

Когда заказ принесли, адвокат лениво принялся за еду,отрешенно поглядывая на танцующих.

Просмотрев шоу, которое оказалось значительно интереснее,нежели неизменные представления в заурядных ночных кабаре, Мейсон почувствовал,что за ним украдкой, так, что он едва ощущал этот взгляд, с еле уловимойулыбкой на губах наблюдает молодая стройная женщина. Ее глаза были такимикарими, что черный зрачок казался неотличим от радужной оболочки. Убедившись,что Мейсон заметил ее, она направилась к его столику, двигаясь так плавно, чтокаждая линия ее фигуры проступала через облегающее платье, в которое она былаодета.

Мейсон откинулся на спинку стула.

— Петти?

Улыбаясь, она протянула ему руку.

— Добрый вечер. Очень приятно вас видеть. Мы ужевстречались?

Обойдя вокруг столика, Мейсон помог ей сесть. Почти в ту жесекунду над ними склонился расторопный официант, и Петти заказала виски ссодовой, выбрав шотландскую марку двенадцатилетней выдержки.

Сидя и поигрывая кофейной ложечкой, Мейсон ощутил, каквнимательно его рассматривает девушка.

— Я очень благодарен, что вы сжалились надо мной, — сказалон ей. — Мне было ужасно тоскливо сегодня. Ужинать в одиночестве — занятие неиз приятных.

Она улыбнулась в ответ:

— Теперь вы уже не в одиночестве.

— Я польщен. Счастливый случай, выпавший на мою долю,полностью компенсирует скуку предыдущих часов этого вечера.

— Вы спросили обо мне, назвав мое имя?

— Да.

— Откуда вы меня знаете?

— Я слышал о вас, — ответил Мейсон. — Вы были заняты?

Она быстро покачала головой и после короткой паузы сказала:

— Нет. Меня здесь не было. Я… я ходила домой…

Мейсон промолчал.

— Одна, — добавила она.

Лицо Мейсона продолжало хранить безучастное выражение.Немного успокоившись, она продолжила разговор:

— От кого вы слышали обо мне?

— С вами знаком мой друг.

— Но я здесь совсем недавно.

— Об этом я уже догадался.

Она улыбнулась:

— Что-что, а болтливым вас не назовешь. Официант принесвиски. Мейсон наклонился к девушке, и ее глаза взглянули на него поверх краябокала. Оценивающие глаза, таящие неуловимое, не поддающееся с ходу определениювыражение.

Она была высока, изящна, с длинными темными ресницами икаштановыми, отливавшими в полумраке бронзой волосами. Ее губы были аккуратноподведены помадой и поэтому, казалось, всегда чуть-чуть улыбались, даже когдаглаза светились осторожностью и недоверием.

Шоу закончилось, и оркестр заиграл танцевальную мелодию.Мейсон вскинул брови в молчаливом вопросе.

Ее кивок выглядел почти застенчиво.

Мейсон поднялся из-за стола, и мгновение спустя она ужескользила по танцплощадке в его объятиях.

Несколько минут оба молчали.

— Вы действительно хорошо танцуете, — наконец сказала она.

— Благодарю за комплимент, а то мне уже начало казаться, чтоя кружусь по паркету в обнимку с кустом репейника, — признался Мейсон.

Она засмеялась, на мгновение прильнув к нему крепче. Мейсонясно ощутил изгибы скрытого под складками материи тела, и ему стало очевидно,что, помимо платья, бальных туфель и чулок, на ней не было надето абсолютноничего.

— Вы любите танцевать, не так ли? — спросил адвокат.

— Обожаю, — ответила она, но потом задумчиво добавила: — Снекоторыми. Мне… мне нравится танцевать не со всеми.

Она снова притихла, и по ее плавным движениям Мейсон понял,что она целиком растворилась в ритме музыки.